В середине пути Александр Розенбаум
Стала жизнь поинтересней.
В голове кавардак.
Но всё чаще мы с тобой остаёмся одни.
А из родника течёт в ладони та же вода,
И всё та же ель раскачивает шишки над ним.
        Дом стоял когда-то на окраине,
        А теперь, похоже, в центре города.
        Без бутылки с другом разобрались мы,
        Не влезала его ложь в три короба.
        Нынче кони стали ох упрямые.
        А когда-то были, помню, сильно резвые.
        На щеке была когда-то ямочка,
        Нынче щёку борозда прорезала.
Стала жизнь повеселей,
Да не тянет гульба.
Как наладишься в Москву,
Там пир во время чумы.
А где-то подрывает носом дуб шерстнатый кабан.
И тормозят грузовики на трассе возле корчмы.
        Не обижен дорогими платьями
        И тугими женскими коленями.
        Но звоню теперь я чаще матери,
        Чтобы снизилось её давление.
        Я, как прежде, будто лев готов к прыжку.
        Но не в моде нынче косы русые.
        И всё чаще вспоминаю бабушку,
        Жаль, что денег не было тогда на бусы ей.
                В гости пришли мы на эту непростую землю,
                И по своим домам всем разойтись придётся.
                Солнечный блик короток.
                Живёшь ты так ли, с тем ли?.
                Судеб людских тома лежат в пыли.
Стала жизнь побогаче,
Только пить не хочу.
И не лезет почему-то в горло лишний кусок.
И, как прежде, всё халаты ночью снятся врачу.
И, как прежде, шлёпаю на кухню ночью босой.
        Память по лбу вдруг ударит обухом.
        Упадут оковы на пол звеньями.
        И проваливаюсь я, как в облако,
        В виртуальную реальность времени.
        Нынче кони стали ох упрямые.
        А когда-то были, помню, сильно резвые.
        На щеке была когда-то ямочка,
        Нынче щёку борозда прорезала.
                В гости пришли мы на эту непростую землю,
                И по своим домам всем разойтись придётся.
                Солнечный блик короток.
                Живёшь ты так ли, с тем ли?.
                Судеб людских тома лежат в пыли,
                Судеб людских тома лежат в пыли.